Анти-Шубин: критика критики Маркса Прудоном и наоборот.

Введение.  

Современные марксисты забыли одну простую истину. Быть может, это произошло из-за базовой безграмотности в области диалектики; быть может, это – следствие современного загнивающего общества, отразившегося в коммунистическом сознании явной неприязнью других точек зрения, однако факт есть факт: “Чем вернее, всестороннее картина мира, воссоздаваемая в марксистской философии, тем глубже отражает она исторические задачи рабочего класса и его партии” [1]. Последовательным марксистам необходимо не только всесторонне исследовать окружающую их реальность, дабы получить точную теоретическую картину, которую можно применять на практике, но и необходимо ознакамливаться с таким же результатом исследования мира, проведённого борцами за дело рабочего класса соседствующего с марксизмом направления – анархистов различного толка.

           Главное противоречие анархистской и марксистской теорий, точка бифуркации, в которой происходит ключевое расхождение этих направлений – вопрос о практике построения социалистического общества. Одна видит главной помехой – любую иерархию, централизацию, способствующую тому, что какая-либо группа людей на основе только лишь права находиться в общественной иерархии выше других, может свободно возвеличиться над другими людьми и в естественном порядке ограничивать свободу других. Самой же величественной иерархической, централизованной структурой, обеспечивающей самую серьёзную эксплуатацию человека человеком, анархисты различного толка видят государство. Полноценное теоретическое обоснование данной точки зрения о государстве излагали многие теоретики анархизма. Михаил Бакунин считал уничтожение государства одним из главнейших пунктов на пути построения нового общества всеобщей свободы и равенства: “ Отмена, уничтожение и моральное, политическое, судебное, бюрократическое и финансовое банкротство опекающего главенствующего, централистического государства, являющегося двойником и другим «я» церкви и тем самым постоянным источником обеднения, отупения и порабощения народов. Как естественное следствие, упразднение всех государственных университетов, причем забота об общественном образовании должна быть возложена исключительно на общины и свободные ассоциации; отмена государственного суда, причем все судьи должны избираться народом; отмена, имеющая силу в настоящее время в Европе гражданских и уголовных кодексов, ибо все они вдохновляются одинаково культом бога, государства, религиозно или политически освященного семейства и собственности и противоречат общечеловеческому праву, а кодекс свободы может быть создан только самой свободой. Упразднение банков и всех остальных кредитных учреждений государства. Упразднение всякого центрального управления, бюрократии, постоянного войска и государственной полиции” [2].

           Другая же, исходя из принципа экономического детерминизма, берёт во внимание классовую природу общества, зависимость всех социальных институтов, в том числе и государства, от экономического состояния общества [3]. Для марксистов нет ничего неизменного, всё находится в процессе постоянного изменения и развития. Государство – не исключение. Исходя из множественных наблюдений за опытом классовой борьбы пролетариев и капиталистов, коммунисты ещё давно отметили необходимость наличия промежуточной стадии между современным, капиталистическим обществом, и обществом новым, коммунистическим. О необходимости такой стадии писал знаменитый французский коммунист Гракх Бабёф, руководитель тайной повстанческой директории во время движения “во имя равенства”. По мнения бабувистов, последователей Бабёфа, во время революционного процесса должна образоваться временная диктатура восставших, способная организовать народное хозяйство и подготовить общество для нового общества. Впоследствии, эта идея легла в основу теории о построении диктатуры пролетариата: такой организации общества рабочих, способной стать такой структурой, которая подготовит общество для построения коммунизма. Иными словами, марксизм видит в государстве не главную проблему классового общества. Более того, на определённой стадии исторического развития государство как инструмент правящего класса станет инструментов рабочих для осуществления своих целей [4]. Разумеется, с данной точкой зрения на революционную практику коренным образом не согласны анархисты.

           Однако, и марксисты, и анархисты, ставят своей главной задачей одно – построение нового общества всеобщей свободы и равенства. Действуют они в рамках одной и той же ситуации – в рамках современного капитализма, основанного на могуществе международного и национального капитала, вошедшего в фазу острого противостояния другому капиталу: как в рамках одного государства, так и в рамках борьбы за право быть международным гегемоном, причём борьба эта ведётся любыми методами: как тихими (торговые войны, санкции и т.п.), так и громкими (войны, торговые изоляции и т.п.). В такого рода условиях, все движения за построение нового общества, находящиеся в едином целом, объединённым одной целью, представляют собой противоположности, расходящиеся по ряду каких-либо вопросам. Вот, марксизм и анархизм, представляющие единое целое в вопросе о роли пролетариата и отношении к капитализму, представляют собой противоположность в вопросе о революционной практике. Однако, из движения противоположностей рождается развитие [5].

           Мао Цзэдун обращал внимание на то, что партия развивается как в теоретическом, так и в практическом плане, исходя из имеющихся в ней противоречий: “Противопоставление и борьба различных взглядов в партии возникают постоянно, и это является отражением в партии существующих в обществе классовых противоречий и противоречий между новым и старым. Если в партии нет противоречий и борьбы взглядов, в ходе которой противоречия преодолеваются, жизнь партии прекращается” [6]. Расширяя этот тезис, стоит сказать, что то же самое применительно и ко всему состоянию левого движения: пока в движении имеются противоречия, будет происходить и развитие этого движения. Как только эти противоречия исчезнут, прекратится и развитие. Пока существует ключевое различие марксизма и анархизма в вопросе об отношении к государству, будет и противостояние двух течений в данном вопросе. Как только анархисты и марксисты придут к консенсусу, в данном контексте развитие прекратится.

           Поэтому, чтобы развитие шло интенсивнее, я вижу своей задачей обратить внимание на одного представителя анархического сообщества. Давеча, я прочитал статью российского публициста, доктора исторических наук, а по совместительству – анархиста, Шубина Александра Владленовича, “Карл Маркс: взгляд историка из XXI века”. В данной работе товарищ Шубин с точки зрения современного историка, по его заверению – “без вмешательства лишних эмоций” [7], поставил себе задачу – проанализировать теорию и практику Карла Маркса.

           Статью эту я прочитал 4 раза и каждый раз находил в ней что-то, с чем я коренным образом несогласен. Целью данной работы является критика основных положений работы т. Шубина с точки зрения уже не анархиста, а марксиста. Стоит отметить, что критика – не повод для ссоры, как это часто воспринимают современные коммунисты, способные совершить несколько расколов и крупных конфликтов в масштабах всего движения. Наоборот, продолжая тезисы Мао в вопросах о партийной строительстве, критика и самокритика – обязанность любой серьёзной организации. В масштабах же движения всё то же самое.

Философ, меняющий мир.

“Мы служим народу, а потому не боимся, когда другие критикуют наши недостатки. Критиковать их может любой. Пусть только нам правильно указывают — и мы готовы исправлять свои недостатки. Пусть только предложение будет полезным народу — и мы его примем” – Мао Цзэдун [8]

           Диалектика как научная методология, диамат как мировоззрение у учёного на пути исследования реальности при правильном использовании этого инструмента – сущность, не дающая исследованию замкнуться вокруг какого-либо одного аспекта; сущность, исследующая причины и следствия, а не голые факты. Тем не менее, я определённо удивился от того, что Маркса обвиняют в “однобокости” его исследований – т. Шубин придерживается именно такой точки зрения:

“Карл Маркс по праву занимает одно из ведущих мест среди социальных теоретиков XIX века. Он предложил один из вариантов комплексного объяснения исторического процесса, выстраивал цепочку от экономического «фундамента» эпохи к другим её элементам. «Ручная мельница дает вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница — общество с промышленным капиталистом». В этом экономическом детерминизме проявляется однобокость, но концептуальные предложения Маркса дали пример другим исследователям, которые могут строить свои модели и на других фундаментах”

           Марксистское исследование, будь то это историческое, социологическое, политологическое исследование, в любом случае движется по пути “базис -> надстройка”. Надстройка на то и называется надстройкой, что она произрастает из базиса, зависит от него. И базис, и надстройка – комплексные характеристики. Базис как способ производства состоит из производительных сил и производственных отношений; производительные силы состоят из средств производства и рабочей силы; производственные отношения состоят из отношений обмена, отношений распределения и так далее и тому подобное [9]. Всё это находится не только в иерархичной зависимости (то есть сходится к способу производства), но и также влияет друг на друга, причём, иногда влияние нижестоящих элементов друг на друга бывает более критичное, чем влияние более обширных элементов. Каждая из вышеперечисленных категорий должна изучаться как в контексте всей картины отношения базиса и надстройки, но и в отдельности, используя смежные методологии определённых наук. Средства труда, возвращаясь к цитате Маркса, на которую ссылался т. Шубин, развиваются точно так же, как и все другие сущности в этом мире. Для того, чтобы построить паровую мельницу, базирующуюся на энергии пара, нужно развитие соответствующих, необходимых для её постройки наук – не только экономики, дабы найти место этой мельнице в хозяйственной жизни, а физики и инженерного дела. Ныне на эту мельницу поставлен современный компьютер, базирующийся на работе микропроцессора. Человечеству необходимо было пройти путь по развитию электроники до современных информационных наук, чтобы автоматизировать работу этой мельницы, каждая из этих наук применялась. Результат же этих наук абсорбируется марксистским исследователем в понятие “средство труда” и используется в контексте, допустим, политэкономического исследования. Иными словами, хоть и в марксистском исследовании и не используются методологии различных наук напрямую на постоянной основе, но они используются косвенно, используются результаты исследований этих наук, то есть – исследуются следствия.

Следствия связаны с причинами причинно-следственной связью. Ровно как следствия можно выявить по причинам, причины так же можно выявить по следствиям, используя правильную методологию, то есть – диалектику. Из всего вышесказанного не очень понятно, где проявляется “однобокость” экономического детерминизма Маркса.

Проявление однобокости при использовании какой-либо разновидности детерминизма (не важно какого: экономического, биологического, географического и т.п.) – не дело самого детерминизма, а отличительная черта методологии, с помощью которой проводится исследования. Как-раз диалектика и не позволяет экономическому детерминизму Маркса вылиться в однобокое исследование. Вот что по этому поводу писал Энгельс в письме Иосифу Блоху от 1890 года:

“К II вопросу. Я определяю Ваше первое основное положение так: согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу. Экономическое положение – это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты – государственный строй, установленный победившим классом после выигранного сражения, и т. п., правовые формы и даже отражение всех этих действительных битв в мозгу .участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм. Существует взаимодействие всех этих моментов, в котором экономическое движение как необходимое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей (то есть вещей и событий, внутренняя связь которых настолько отдалена или настолько трудно доказуема, что мы можем пренебречь ею, считать, что ее не существует). В противном случае применять теорию к любому историческому периоду было бы легче, чем решать простое уравнение первой степени.” [10]

           Как известно, и Маркс, и Энгельс тщательно следили за развитием наук и научно-технического прогресса, никогда не замыкаясь на одной только философии или одной только экономике. И Маркс, и Энгельс изучали и другие науки: военное дело, физика, математика. Под конец своих жизней они застали невероятные открытия только начавшей своё развитие антропологии, только подтверждавшей тогдашние положения исторического материализма относительно первобытно-общинного строя (на основе этих данных пишется работа “Происхождение семьи, частной собственности и государства”). Для написания своей критики теории Евгения Дюринга Фридрих Энгельс активно использовал открытия математического анализа, механики и химии. Отдельно стоит упомянуть и вовлечённость Энгельса в военное дело – на протяжении всей своей жизни он тщательно следит за всеми военными конфликтами, изучает труды по военному делу, следит за внедрением технологических инноваций в военном деле. К слову, тот же Ленин явно указывал на важность изучения военного дела любому партийному чину: “В гражданскую войну Ленин обязывал нас, тогда еще молодых товарищей из Цека, «досконально изучить военное дело»” – Иосиф Сталин [11]. Для марксиста главное – комплексное саморазвитие во всех аспектах, которые могут быть задействованы как в исследовании, так и на практическом применении.

Никакой однобокости в экономическом детерминизме Карла Маркса нет, и нивелируется эта однобокость диалектикой в научной методологии, диалектическим материализмом в мировоззрении и формальной логикой в голове. Такова формула теоретического уровня марксистского исследования.

Другое дело – не запутаться в этих самых уровнях познания. Гносеология на то и гносеология, что однозначно достоверных систем познания до сих пор нет, кроме тех, что основаны на максимально обширных категориях. Метафизика сводится в конце концов к всеобъемлющей сущности, а диалектика – к нескончаемому развитию и бесконечности во всех аспектах. Теория познания, выводящаяся с помощью диалектики, как-раз и используется как в теории, так и на практике (собственно, потому что из теории и практики и состоит) у марксистов, в чём т. Шубин, вероятно, не сильно разбирается, раз выдаёт такое:

“Маркс – профессиональный философ (по современной российской квалификации – кандидат философских наук), его выводы рождаются в логических рассуждениях, а затем автор уже подбирает эмпирический материал для их подтверждения”

           Автор подчёркивает основной род занятий Маркса – философия. В данном абзаце не содержится какое-либо открытие, здесь лишь повторяется точка зрения Пьера Прудона, на которого в работе ещё не один раз будет ссылаться т. Шубин. Тот с небольшой издёвкой так же называл Маркса в своём ответном на работу “Нищета философии” письме, подчёркивая, как потом заметит автор, отстранённость Маркса от реальной жизни, изучаемой полноценными науками, подчёркивая, так сказать, “дилетантизм” Маркса: “сидишь к кабинете и размышляешь, пока мы действуем”. Ничего это не напоминает?

           Чуть позже т. Шубин напишет:

“Он [Маркс] больше не критиковал труд и не пытался разобраться в сложностях «отчуждения», сосредоточившись на философско-экономических категориях, среди которых центральной стала «прибавочная стоимость» – скорее философское, чем конкретно-историческое объяснение того, почему рабочие живут хуже, чем капиталисты”

           И ещё, в контексте взаимоотношений Маркса и Прудона:

“ «Вызов Прудона» не забыт, и Маркс пишет свою философско-экономическую книгу «Капитал» – более обширную и причесанную, чем «Нищета философии»”

Во-первых, на что ссылается автор, признавая за категорией “прибавочная стоимость” философскую природу? “Капитал” на то и фундаментальный труд в области экономики, что он исследует природу капитала, начиная от его составных частей (товар и товарообмен), заканчивая всей капиталистической системой производства и обмена. Это – труд, объясняющий не природу отдельных частей системы, а труд, призванный объяснить механизм работы системы целиком – поэтому в нём используются как максимально обширные, так и минимальные по своему масштабу категории. Маркс использовал во время написания Капитала определённую, диалектическую методологию, которая, в свою очередь (диалектика), зародилась в философии. В таком контексте, да, можно считать “Капитал” философско-экономической работой. Но тогда любая научная работа, в которой автор вводит новые категории для описания тех или иных процессов, является философской работой? Нет, конечно. На то это и является научной работой, сделанной на основе грамотной методологии, помогающей ввести правильную терминологию.

           Во-вторых, назвав Маркса “профессиональным философом”, принижаются его заслуги в других науках. Про экономику нет смысла говорить, честно, экономические заслуги Маркса все знают. В области социологии (хотя, не релевантно причислять Маркса к социологам, так как социологией как наукой он в принципе не занимался) Маркс разработал новый метод анализа общества – классовый анализ, разработанный Марксом принцип экономического детерминизма, схема “базис-надстройка” в контексте работы социальных институтов и т.д. и т.п., то есть разработал то, чем будут пользоваться социологи (от марксистов до буржуазных социологов) вплоть до нынешнего времени. Об этом подробнее (о сходствах марксистского анализа общества и социологии) можете узнать в статье “Социологический аспект марксистской теории”, там всё рассказано более подробно. В области же политологии (опять же, Маркс не был политологом, но его идеи и исследования применительны и к данной науке) – раскрытие природы современных политических механизмов, работ партий, государства и т.д. В области истории – стадиальный подход к исследованию, который сейчас является одним из самых наиболее разработанных методологических подходов. Так же не стоит забывать, что даже те науки, к которым Маркс не бы причастен, так же начинают обретать теории, своей частью базирующиеся на научном и методологическом наследии Маркса: радикальная география Дэвида Харви и Уильяма Бунге, марксистская психология, заложенная трудами К. Н. Корнилова, Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштейна, марксистская лингвистика (нет, не марризм), например, Т. П. Ломтева и т.д. и т.п. Всё это, стоит напомнить, по т. Шубину пошло об “профессионального философа”.

           Данный тезис очень похож на то, что ныне можно слышать от некоторых противников Маркса. Мол, сидел всю жизнь в кабинете, жил на деньги буржуа Энгельса, а реального положения дел не видал, вот и витал в облаках: философствовал-философствовал, вот и дофилософствовался до утопии. Однако, не тут-то было.

Давайте окунёмся в марксистскую гносеологию, чтобы понять общие моменты теории познания, дабы проникнуться сие тезисом целиком. Для полноценного понимания того, как происходит процесс познания, настоятельно советую ознакомиться с работой Мао Цзэдуна “Относительно практики”, в которой он подробно описывал всё, о чём я буду говорить позже. Разумеется, постараюсь не пересказывать досконально всю работу, однако, для полного понимания ситуации, это сделать надобно.

В диалектическом материализме познание строится по такой схеме: “…практика -> теория -> практика…”. Почему здесь многоточие – будет ясно чуть позже.

Итак, всё исходит из простого – из опыта; из опыта, полноценно постигаемого как в рамках отдельных индивидов, так и в масштабах всего общества в целом. Постепенно получая опыт от наблюдений чего-либо, либо же от практики чего-либо и кого-либо, этот опыт, полученный во время практики (будь то это – практика созерцания или практика прикладная), отражается у нас в мышлении посредством чувств, эмпирики. Далее, посредством наших мыслительных процессов, функционирующих на базе биологического, психологического и социального уровня, пропускается через определённый “фильтр”, зявисящий от этих факторов – наше сознание, наше мировоззрение. Из всего многообразия информации, полученной в ходе эмпирического уровня исследования, вычленяются определённые закономерности, происходит обработка и систематизация информации. Из информации, полученной в ходе практики, получаются знания – таков теоретический уровень познания. После же, эти знания прикладываются к определённому бытию, применяются на практике. В ходе же практики, а если мы говорим не о каком-либо единичном познании, а выработки полноценной области научного знания, то в ходе общественной практики, эти знания проверяются на соответствие действительности: “Марксисты считают, что только общественная практика людей может быть критерием истинности знаний человека о внешнем мире” [12]. Примерно так познание в масштабах общества и происходит. На этом можно было бы остановиться, но не тут-то было: мы с Вами марксисты или кто? Куда делось бесконечное диалектическое развитие? Оно и в процессе познания имеется.

Нет никакой абсолютной, конечной истины в рамках человеческого существования. Весь всемирный процесс развития и есть абсолютная истина, участь человека – лишь познавать отдельные участки этой истины, относительную истину: “Человеческие представления о пространстве и времени относительны, но из этих относительных представлений складывается абсолютная истина, эти относительные представления, развиваясь, идут по линии абсолютной истины, приближаются к ней” [13]. В процессе познания теория, выработанная в ходе теоретического уровня познания, проверяется на практике. Если знание верно, то оно полностью отражает в реальности задуманные в теории принципы. Если нет – появляется противоречие, которое необходимо решать, и процесс начинается заново: практика, теория, практика, теория и так далее до бесконечности по пути постижения абсолютной истины [14].

В ходе всего этого процесса играет большую роль тот самый “фильтр”, о котором упоминалось ранее – мировоззрение. То есть, те предустановки, корректирующие наше мышление, корректирующие обработку поступающей информации, выработанные в ходе бесконечного процесса познания. Мировоззрение может быть как индивидуальным (зависеть по большей части от личного, индивидуального опыта субъекта), так и групповым (принадлежать определённой группе людей и иметь какой-либо общий элемент). У марксистов есть такое мировоззрение, имя ему – диалектический материализм: “Современный материализм — …  уже больше не философия, а просто мировоззрение” [15]. В процессе познания участвует познающий субъект (человек) и познаваемый объект (собственно, объект познания) [16]. Человек как объект познания всегда пропускает информация через мировоззрение, через свой субъективный фильтр. Отличие диамата лишь в том, что это – субъективный фильтр на основе коллектива (марксистского сообщества).

И вот, Маркс, посвятивший множество усилий по выработке данного мировоззрения, обвиняется в том, что он – философ, “рождающий выводы в логических рассуждениях, подбирая под эти рассуждения логический материал”. Так ли это?

Безусловно, так, но для философа. Маркс, если его рассматривать в совокупности, уже перестал быть философом как таковым с 1845, когда в его теории произошёл эпистемологический разрыв – отход Марксом от идеологических и, по большей части, философских размышлений о гуманизме и природе человека, к практическо-научному методу выработки теории (Альтюссер в помощь) [17]. Но, он и коммунистом себя назвал только в том же 1845 – в “Немецкой идеологии”.

Но, отойдём от Маркса. Любой учёный, прежде чем приступить к какому-либо исследованию, содержит в голове некоторые особенности мышления, паттерны обработки информации, то самое мировоззрение. Например, микробиолог, смотрящий в микроскоп за бактериями, имеет к ним какое-то априорное отношение, выработанное в ходе практики работы с ними. Экономист имеет свои, выработанные в ходе практики, методы исследования и отношения к каким-либо экономическим категориям (например, приверженец австрийской школы будет сугубо отрицательно относиться к методам государственного планирования). Любой человек в процессе познания использует методологию и мировоззрение, вырабатывающиеся в ходе практики, то есть – развивающиеся в ходе бесконечного процесса познания. Таково материалистическое понимание данного аспекта. А тот, кто подгоняет результаты эмпирики под теорию, то есть пытается сначала адаптировать реальность под теорию, а не проверить теорию на реальности – тот дилетант (либо идеалист). Да, такой подход может дать верный результат, но это ненаучный подход. Например, натянуть реальность под логические выводы своего мировоззрения попытался товарищ Лысенков. Не будем углубляться в лысенковщину, однако опыт был, мягко сказать, неудачный. И произошло это в следствие перевёрнутого с ног на голову процесса познания – попытки подогнать практический опыт под мировоззрение (в том случае – государственную идеологию). Обвинять Маркса в этом, исходя лишь из факта, что какое-то время до эпистемологического разрыва он был философом – верх презрения к сие личности, особенно смотря на то, каких результатов и Маркс, и Энгельс добились в научных дисциплинах, и, более того, смотря на то, как эти результаты подтверждались на практике. Такой вывод – результат обрывочного, недиалектичного воззрения к определённой личности. Более того, такое воззрение может примениться к любому человеку. Давайте вместо Маркса поставим любую другую фамилию и, по такой же логике, получим верное утверждение: “Эйнштейн – профессиональный философ, его выводы рождаются в логических рассуждениях, а затем автор уже подбирает эмпирический материал для их подтверждения. Он сначала как гипотезу взял теорию относительности, а уже потом доказал её с помощью научной методологии, получив верный результат”. Не надо так, т. Шубин.

Продолжая свой тезис о философизаторстве Маркса, автор упоминает о его одиннадцатом тезисе о Фейербахе:

“Это сильный, но обоюдоострый тезис. Желая изменить мир, философ может начать подгонять результаты своих размышлений под собственные идеологические представления об оптимальном общественном устройстве”

           Как уже и говорилось ранее, это – дилетантский подход в научном сообществе, считайте – ненаучный вовсе. И Лысенков, и Марр, и, как ни странно, нацистские антропологи действовали именно так. Но это не делает ни тех, ни других философами. Это называется – идеализм. Маркс не подгонял научные данные под свои философские воззрения, он использовал диалектическую методологию и диалектико-материалистическое мировоззрение, очищенные от всякой философии и, что самое главное, подтверждённые на практике.

           А вот обвинение в телеологии сугубо публицистического документа – спорный момент:

“Во всяком случае «Манифест коммунистической партии» телеологичен, история в нём стремится к тому коммунизму, о котором мечтают Маркс и Энгельс”

Что такое манифест? “Манифест – торжественное письменное обращение верховной власти к народу в связи с важным политическим событием, торжественной датой и т.п. 2. Декларация политической партии, общественной организации и т.п. программного, принципиального характера” [18]. Вопрос: а нужно ли в манифесте обязательно доказывать с научной (диалектической, нетелеологической) методологией то, что нужно донести до народа в этом самом манифесте? Вообще, если так посудить, то телеологией можно обозвать любое утверждение, не отражающее глубокую причинно-следственную связь. Опять-таки возникает вопрос: а надо ли это указывать. Цель манифеста – донести определённую точку зрения в популярной форме. Манифест – не научный труд. Манифест – это манифест, не более.

А вот критика т. Шубина концепции уничтожения принудительной при капитализме специализации при разделении труда – явление стоящее. Действительно, одна из фундаментальных проблем капиталистической формации – разделение труда (как умственного, так и физического), выливается в определённого рода отрицательные социальные последствия для пролетариев, ограничивающие их рост (как моральный, так и профессиональный).

Как известно, разделение труда – один из главнейших пороков капитализма. Его последствие – специализация, ограничивающая трудящегося в рамках его труда. При капитализме разделение труда – следствие развития производительных сил. Выгодно же это разделение по двум пунктам: во-первых, специализация позволяет автоматизировать производство, используя живую силу, а не развитые орудия труда, в следствие чего средство производства работает как единый механизм с чётким разделением отдельных функций; во-вторых, такое положение дел позволяет частному капиталу (либо же государственному капиталу) затрачивать меньше сил и ресурсов на обучение пролетариев различным профессиям на должном уровне, ибо просто невыгодно повсеместное образование в различных сферах.

В следствие этого происходит моральное разложение пролетария в сфере его профессии, труд становится принудительным, отчуждённым (разумеется, принудительная природа труда при капитализме не сводится к одному только разделению труда, но, всё же, оно имеет место как один из факторов), человеческие потребности пролетария сводятся даже не к базовым социальным, а к биологическим [19]. Пролетарий более не стремится к социальной жизни, он стремится к обычному продлению своей жизни не как социального, а как биологического существа.

Но, как это решить-то? Сама по себе категория “отчуждение” труда – философская категория. “Разделение” труда – экономическая категория. Т. Шубин, словно подменивая одну категорию другой, карит Маркса за то, что тот даёт “абсурдное для XIX века” решение проблемы разделения труда. По “Немецкой идеологии” труд при коммунизме – игра. Мол, разделение труда останется, но оно не будет “закреплено социально”.

Для начала стоит отметить, что разделение труда – категория экономическая, а не социальная. Остро обострилось разделение труда при капитализме, при развитии определённых производительных сил и производственных отношений, при которых разделение труда стало необходимостью. Почему так? Это было описано выше. Однако же, что будет при посткапитализме?

Рынок движется от анархии производства к учёту и контролю. При рыночной анархии трудящемуся просто выгоднее продать свою рабочую силу, если она статична: одна профессия – одна рабочая сила, а значит легче просчитать её стоимость исходя из колебаний спроса и предложения на эту рабочую силу.

При плановом хозрасчёте общество знает где рабочая сила нужна, а где нет; знает, где рабочий процесс можно автоматизировать (и убрать рабочих с производства), а где нет. В ходе такого общественно-экономического уклада рабочие не будут стоять перед угрозой увольнения, а то есть – лишения источника заработка. Обществу будет выгодно автоматизировать производство для увеличения эффективности работы хозяйства, в следствие чего рабочий будет волен пробовать себя в новой деятельности. Более того, обществу будет выгодно не только автоматизировать производство, но и обучить освободившихся от старого труда рабочих новому, более нужному в данных условиях труду.  

Разумеется, стоит понимать, в каких условиях писалась “Немецкая идеология”, тезис о решении проблемы разделения труда из которой критикует т. Шубин.  1845 – год полноценного перехода Марксом на позиции коммуниста. Причём, коммуниста не идеологического или утопического, а научного коммуниста (прослеживается связь с его эпистемологическим разрывом). Разумеется, у раннего Маркса было много проблем, однако, на то это и начало развития теории: лишнее – отбрасывается, прогрессивное – развивается. Это – закономерный процесс развития любой теории. Более того, стоит обратить внимание на одну вещь –  Маркс констатирует в “Немецкой идеологии” то, как видоизменится разделение труда при коммунизме, но не пишет о пути достижения этого состояния: “… тогда как в коммунистическом обществе, где никто не ограничен исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли, общество регулирует всё производство и именно поэтому создаёт для меня возможность делать сегодня одно, а завтра — другое…” [20].

Что ещё интересно, так это “уничтожение труда при коммунизме”, о чём пишет т. Шубин:

“Игра и труд – это не одно и то же. Маркс это понимает, и произносит фразу, шокирующую читателей: «коммунистическая революция выступает против прежнего характера деятельности, устраняет труд…»”

           Уничтожение труда… а давайте обратимся к тексту из полного собрания сочинений Карла Маркса, чтобы больше понять контекст этой фразы. После слова труд идёт сноска “*” : “ * Далее в рукописи перечёркнуто: «современную форму деятельности, при которой господство…» Ред”. То есть, Маркс исправил в рукописи сам себя: “коммунистическая революция выступает против прежнего характера деятельности, устраняет современную форму деятельности, при которой господство уничтожает другое господство”. К чему было это умалчивание? Без информации о том, что Маркс исправил в этом моменте сам себя, действительно создаётся впечатление о странности раннего Маркса. Учитывая то, что т. Шубин в данном моменте ссылается на ПСС, в котором есть эта пометка, тут только два варианта того, как это произошло: либо он не заметил её, либо он осознанно умолчал этот факт. Решай, дорогой читатель.

           Вообще, при чтении работы т. Шубина иногда возникает стойкое ощущение, что он придирается к словам Маркса, причём придирается к ним в таком ключе, что им приписывается совершенно другой смысл:

“Маркс объявляет главной задачей ликвидацию частной собственности, которую сам же иногда трактует как «лишь юридическое выражение» производственных отношений, то есть следствие, а не причину проблем капитализма”

Как известно, основная задача коммунистов – обобществление частной собственности на средства производства [21]. Частная собственность на средства производства – основополагающий фактор существования капитализма как формации. Разумеется, она не взялась с пололка. Собственность возникла в следствие развития производственных отношений и производительных сил, развившившихся до той степени, в которой ещё в рамках общественно-племенной собственности первобытных обществ стал образовываться излишек. Далее – известный процесс: разложение родоплеменной общины, образование военных сословий, социальная стратификация, образование классового общества и государств. Для разных производственных отношений существовала своя собственность: государственная, античная, корпоративная, земельная и т.д. (подробнее об это – в “Немецкой идеологии”). Частная же собственность возникла, когда для неё созрели определённого рода предпосылки: устаревание средневековых цеховых и феодальных отношений, образование мануфактуры и развития торговли [21].

Таково понимание вопроса о собственности у марксистов, но не у буржуазии, писавшей для себя буржуазное право. Слово “собственность”, являющееся юридическим отражением частной собственности в рамках юриспруденции, не несёт в себе полного содержания понимания частной собственности, которое есть у марксистов. Нет понимания развития частной собственности, её природы, есть просто безымянная “частная собственность”, существующая в рамках имеющегося закона. Это всё понимал и Маркс.

Что он пишет в работе “К критике политической экономии”, где он называл собственность “лишь юридическим выражением” “На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались”. Очередная подтасовка. Вчитайтесь внимательнее: не частная собственность – юридическое выражение производственных отношений, а отношения собственности – юридическое выражение производственных отношений. Согласитесь, совсем другой смысл. Частная собственность, являющаяся фундаментом производственных отношений, юридически выражается в них отношениями с собой. В 1965 году Маркс в письме Б. Швейцеру обращает внимание на проблему собственности со стороны юриспруденции в контексте критики Прудона: “То, о чем в сущности шла речь у Прудона, была существующая, современная буржуазная собственность. На вопрос: что она такое? — можно было ответить только критическим анализом «политической экономии», охватывающей, совокупность этих отношений собственности не в их юридическом выражении как волевых отношений, а в их реальной форме, то есть как производственных отношений. Но так как Прудон спутал всю совокупность этих экономических отношений с общим юридическим понятием «собственность», «lapropriete», то он и не мог выйти за пределы того ответа, который дал Бриссо еще до 1789 г. в тех же словах и в подобном же сочинении: «La propriete c’est le vol» [ «Собственность — это кража»]” [22].

Т. Шубин же уверяет нас в обратном. Как и раньше, есть только 2 варианта того, почему была допущена такая неточность: либо автор невнимательно читал работу Маркса, либо это было сделано осознанно…

“Утопия – место, которого нет, но которое может быть в будущем. В этом отношении Маркс – тоже утопист. Но он гордится научностью своего проекта (как сугубо научным считал свое учение и «утопист» Шарль Фурье). Научный утопизм”

           Интересное определение понятию “утопия”. То есть, любые научные прогнозы того, что будет в посткапитализме – утопия? Даже те, что могут осуществиться в ближайшем будущем? Давайте обратимся к определению из БСЭ: “ Уто́пия (от греч. u – нет и topos – место, т. е. место, которого нет; по другой версии, от ей – благо и topos – место, т. е. благословенная страна) изображение идеального общественного строя, лишённое научного обоснования” [23]. Ключевой момент – отсутствие научного обоснования. Это и отличало утопический социализм от научного коммунизма: поэтому первое – утопия, а второе – наука. Очень удобно ради одного обвинения в утопичности придумать своё определение.

Маркс и Прудон.

           Довольно большой фрагмент работы посвящён взаимоотношениям Маркса и Прудона, двух крупных теоретиков XIX века, двух противоположностей: государственного и федерального социализма.

           Прудон внёс своё вклад в развитие теории о возможном посткапитализме. Человек стал, фактически, отцом-основателем множества направлений анархизма, внёс определённый вклад в экономику и проблематику собственности.

           Разбирать данный отдел работы нет смысла в том ключе, как это делалось с первым отделом, так как здесь – лишь пересказ взаимоотношений двух теоретиков. Однако, не всё так просто. Само собой разумеется, Маркс представлен в рассуждениях т. Шубина как нечто невоспитанное, грубое, в отличие от талантливого, галантного и амбициозного Прудона. И, это неудивительно – автор работы анархист, соответственно, с позиций анархиста и будет критиковаться Маркс. Но, есть некоторые моменты, на которые всё же стоит обратить внимание.

           Работа “Карл Маркс: взгляд историка из XXI века” была опубликована в журнале Историческая Экспертиза, позиционирующем себя как “профессиональный журнал исторического сообщества”. По существу, статья – взгляд профессионального историка на историческую личность, его теорию и практику. Однако, всё же, при прочтении у вас будет стойкое ощущение, того, что этот взгляд историка является взглядом историка-анархиста. Мало того, что теоретический аспект Маркса критикуется довольно несуразным методом, так и в разделе взаимоотношений Маркса и Прудона первый представлен по отношению ко второму в не очень хорошем свете.

“В списке источников учения Маркса обычно отсутствует Пьер-Жозеф Прудон”

           Помните, как в начале работы т. Шубин объявлял “прибавочную стоимость” философской, а не экономической, категорией? Если уж и зашёл контекст взаимоотношений Маркса и Прудона, в которой автор старается преподнести Прудона в более лучшем свете, чем Маркса, то давайте вспомним работу Прудона “Философия нищеты”, где второй занимался тем же самым, что и первый – “философствованием”, вводом в работу “философских” категорий. Теория Прудона о “конституированной стоимости” была раскритикована Марксом, однако критика была не с позиций философии, а с позиций экономической науки – не было возгласов о “философских” категориях.

В попытке доказать преемственность взглядов Маркса в некоторых аспектах (что, собственно, имеет место), т. Шубин иногда гиперболизирует некоторые моменты и, что получается чисто механически, эти моменты предстают уже в отрицательном ключе перед читателем.

           Очень действенно представить критику личностных качеств Маркса, чтобы потом, исходя из этого, представить в отрицательном ключе некоторые аспекты его теории, и, возыметь больший эффект в подаче второго.

           Сославшись на К. Шуца, давшего в своё время отрицательную оценку личностным качествам Маркса, т. Шубин делает следующий вывод:

“Характерно такое воспоминание К. Шуца, встречавшегося с Марксом как раз в этот период: «Все, что говорил Маркс, было, безусловно, основательно, логично и ясно, но я никогда не видел человека, столь высокомерно ранящего окружающих, который был бы столь невыносим. Как только какое-либо мнение расходилось с его мнением, он… не удостаивал чести даже рассмотреть его… Я хорошо помню тот тон рвотного отвращения, с которым он изрыгал слово “буржуа”, и именно “буржуа” он называл каждого, кто позволял себе ему противостоять». История конфликтов Маркса с Прудоном, Герценом, Бакуниным и даже собственным многолетним другом Эккариусом подтверждает это мнение”

           Разумеется, конфликты Маркса с данными личностями проходили из-за Марксовой невозможности воспринять чужие точки зрения. И с Прудоном, и с Бакуниным у него были долгие “тёрки” на теоретической почве. И тот, и те друг друга часто, так сказать, обзывали нехорошими словами. Вот, Бакунин и евреем обзывался: “ Маркс, сам еврей, окружает себя в Лондоне и Франции, но особенно в Германии, множеством более или менее умных, интригующих, мобильных, спекулирующих евреев, таких, какие евреи повсюду”, однако конфликты на то и конфликты – обе стороны имели свой как положительный, так и отрицательный вклад. Но, т. Шубин посчитал нужным упомянуть отрицательные личностные качества Маркса в работе, совместно критикующей и его теорию, так что имеет то, что читатель, не знакомый с теорией Маркса столь хорошо, что из-за действа Шубина уже воспримет эту теорию как заведомо отрицательную. Имеем что имеем.

Диалектика истории.

           1848 год, Европу охватывает каскад революций. Как верно отмечает т. Шубин, теоретики различных направлений должны отложить свои конфликты, дабы сосредоточиться на анализе произошедшего, подстроить свою теорию под реальность и грамотно изложить свои идеи в популярной для народа форме.

           Для исполнения последнего Маркс и Энгельс выпускают всемирно известный “Манифест коммунистической партии”, в котором излагается программа коммунистов по изменению мира и краткие теоретические выкладки для понимания контекста происходящего.

           Манифест вскрывает противоречия современного буржуазного общества и классового общества в принципе. Рассказывается о социальных противоречиях – о делении общества на классы, об экономических противоречиях – эксплуатации рабочих и неравном распределении благ между обществом. Как итог – всё приходит к обострению всех противоречий, которые должны вылиться в социальную революцию – “революционное переустройство всего здания”. Сила, которая должна осуществить эту революцию – современные трудящиеся, класс пролетариат как самый прогрессивный класс, способный на решительные действия против несправедливости общества и нарастающей неэффективности его работы при имеющимся большом потенциале.

           Исходя их всего этого, коммунисты предлагают свой метод осуществления социалистической революции: “Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т. е. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил” [24].  И именно этот момент не понравился т. Шубину:

“Из предложенной в «Манифесте» картины истории, где в каждой эпохе парами борются классы, а потом сменяются новыми парами в новых «общественных зданиях», не вытекает, что нужно именно централизовать всё в руках государства, а не передавать рабочим объединениям, как предлагали Прудон, Бакунин и другие оппоненты Маркса”

           Стоит возвратиться к тезису из прошлой главы, где т. Шубин приписывает манифесту телеологичность из-за того, что программа коммунистов не вполне вытекает из того, что в манифесте описано.

           Но, опять же, повторимся: манифест на то и манифест, в нём главное – кратко донести всю практическую программу организации максимально понятным языком.

           Научный коммунизм на то время – очень молодое течение, Маркс и Энгельс всю свою жизни потратили на выработку теории, на анализ реальности, на написание научных и философских трудов. Программа, изложенная в манифесте, доказывалась в этих научных и философских трудах на протяжении долгого времени.

            Более того, эти доказательства видоизменялись, когда появлялись более подробные труды, где вся цепочка мыслей удлинялась и усложнялась. Если бы все тезисы из манифеста в нём же и доказывались с научной точки зрения, то это был бы уже не манифест на плюс-минус 40 страниц, а на учебник для старших курсов: “Теория научного коммунизма”. Рабочему, читающему манифест потребовалось бы философское, экономическое и политологическое образование, чтобы понять всё, что было бы там написано.

           Возвращаясь же к тезису т. Шубина, то стоит сказать: да, решение о централизации всех средств производства в государстве руками пролетариата не следует из манифеста как такового. Но этот манифест не находится в вакууме: есть множество других работ, где это решение о централизации было последовательно доказано как с теоретической точки зрения, так и с анализа практики.

           В набросках Маркса к анализу опыта Парижской Коммуны показывается тот факт, что средства производства уже централизованы – анархия производства уже преобразовывалась в монополистический капитализм: “ Стремлением пролетариата, материальной основой его движения является труд, организованный в крупном масштабе, хотя в настоящее время организация труда является деспотической, и централизация средств производства, хотя они в настоящее время централизованы в руках монополиста не только как средства производства, но и как средства эксплуатации и порабощения производителя. Задача пролетариата состоит в том, чтобы преобразовать нынешний капиталистический характер этого организованного труда и этих централизованных средств труда, превратить их из орудий классового господства и классовой эксплуатации в формы свободного ассоциированного труда и в общественные средства производства” [25].

           То есть, пролетариату как таковому следует не следует централизовывать централизованное – это достаточно лишь взять и преобразовать под организованную работу, направленную на удовлетворение потребностей общества, а не привилегированного меньшинства. Другое дело – почему именно государство? Почему не синдикаты, почему не товарищеские объединения? Тут дело тонкое.

           Как известно, марксизм признает государство надстройкой, зависящей от имеющегося способа производства; инструментом в руках правящего класса, насильственными методами исполняющим волю этого класса. А если государством будет владеть пролетариат? Это государство будет насильственными методами исполнять волю пролетариата. Но государство всё ещё останется государством – инструментом с насильственным методом. Однако, историческая же задача пролетариата – начать преобразования базиса и надстройки. Государство при господствующем пролетариате уже не будет государством как таковым: “ Отмирает после этой революции пролетарское государство или полугосударство” [26]. Государство пролетариев являет собой коммуну (как следовало из опыта Парижской Коммуны), то есть это самое полугосударство: “ …революционеры должны «сломать» ее, эту «бюрократически-военную государственную машину», сломать ее, заменив «коммуной», новым «полугосударством»” [27]. И, в завершение этой линии логических размышлений, Ленин ссылается на Маркса: “ Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы постепенно вырвать у буржуазии весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т. е. организованного, как господствующий класс, пролетариата, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил”. Ильич даже специально пометку на полях ставит: Маркс отождествляет государство и сам пролетариат. Пролетариат организуется в структуру, сливаясь с государством, от того это государство уже и не является государством в полной мере – коммуна-полугосударство.

           Расширяя эти размышления, в труде “Государство и революция” констатируется факт слияния хозяйственной (экономической) и государственной (политической) сторон трудящихся.

           Подводя итог, централизация средств производства в руках государства есть централизация средств производства в руках организованного как господствующий класс пролетариата, то есть централизация в руках одного большого рабочего демократического товарищества. В отличие от Бакунина и Прудона, в противовес которых т. Шубин ставит Марксу, его программа не останавливается на демократизации – пролетарское полугосударство объединяет трудящихся в одно единое-целое, в одну большую ассоциацию, в одну коммуну, в один большой, как выражался Ленин, “рабочий синдикат” [28]. В принципе задачей марксистов становится объединение всего трудящегося общества в единое целое. Эта цель имеет не только демократическую сторону, на которой иногда останавливаются последователи Бакунина и Прудона, ставя вопрос гуманизма превыше всего, но и рациональную – гуманистические ценности не чужды марксистам, демократизация – это хорошо, но в первую очередь, выражаясь диалектически, части подчинены целому: все трудящиеся ассоциации, все добровольные объединения не будут функционировать так, как это задумано, пока они не будут объединены в целое, в полноценное демократическое общество, чего и хотят добиться коммунисты, не останавливаясь лишь на гуманистическом вопросе.

           Чуть позже в работе т. Шубина будет момент, как сильно выделяющийся из общего тона повествования. За один абзац встречается 2 момента, на которые стоит обратить внимание, дабы увидеть всю глубину мысли автора. Останавливаться подробно на каждом из них нет смысла, можно лишь вкратце обратить внимание.

1. “Участие коммунистов в революции 1848-1849 гг. было довольно скромным, хотя и позволило Марксу и Энгельсу приобрести полезный публицистический и политический опыт (а Энгельсу даже имидж военного эксперта)”. Имидж военного эксперта Энгельс заработал не за эти 2 года. Он нарабатывал этот статус всю свою жизнь, большая часть работ в ПСС посвящена именно военному делу. Энгельс следил за каждым военным конфликтом своего времени, иногда участвовал напрямую в боевых действиях, общался с рабочими и солдатами, участвовавшими в конфликтах.
2. “Хотя уровень экономики XIX в. оставлял капитализму еще немалые резервы роста, но в 1848-1850 гг. основоположники марксизма ждут со дня на день революцию, которая в результате непрерывного развития перерастет в мировую коммунистическую: «наши интересы и наши задачи заключаются в том, чтобы сделать революцию непрерывной (перманентной) до тех пор, пока все более или менее имущие классы не будут устранены от господства, пока пролетариат не завоюет государственной власти, пока ассоциация пролетариев не только в одной стране, но и во всех господствующих странах мира не разовьется настолько, что конкуренция между пролетариями в этих странах прекратится и что, по крайней мере, решающие производительные силы будут сконцентрированы в руках пролетариев». Ничего не заметили? Цитируя Маркса, т. Шубин сделал небольшую приписку в скобках после слова “непрерывной” – “(перманентной)”. Стоит ли говорить, что никакого слова “перманентный” в изначальной работе Маркса не было? В данном моменте на лицо явная провокация. Есть определённое количество людей, которые приписывают Марксу то, чего он не имел ввиду. Один из таких моментов – то, что и Маркс и Энгельс были против теории построения социализма в отдельно взятой стране. Обычно ссылка делается на работу “Принципы коммунизма”: “ 19-й вопрос: может ли эта революция произойти в одной какой-нибудь стране? Ответ: Нет” [29]. Впоследствии эту точно зрения будут приписывать и Льву Троцкому, мол, якобы он тоже был за непрерывную революцию. Но, к слову, и Сталин не был против мировой непрерывной революции: построение социализма в отдельно взятой стране – лишь передышка перед новыми боями за рабочий класс. Перманентная же революция рассматривала непрерывный процесс экспорта революции в материковом масштабе – мол, революция не должна останавливаться на одной стране. Цитата Маркса обращена же на то, что пролетариат не должен останавливать революционный процесс, пока “ более или менее имущие классы не будут устранены от господства”, пока “ пролетариат не завоюет государственной власти”, пока “решающие производительные силы будут сконцентрированы в руках пролетариев”. То есть, главная мысль фразы – не останавливать революцию на пол пути, если до неё уже дошло: не останавливаться на экономических требованиях, а дойти до политических; не желать изменить ситуацию для рабочих в рамках существующего общества, а полностью изменить систему; дать пролетариату централизовать средства производства. “Не быть соцдемами, быть коммунистами” – вот смысл фразы. Приписав внутрь цитаты слово, которого там не было (а я напомню, что это не пояснение от автора, это – целенаправленное изменение цитаты), т. Шубин показывает основную задачу работы – дискредитация Маркса и всего коммунистического опыта не то, что с анархических позиций (как это могло показаться в начале), а с помощью голимых приёмов простых либералов, которые просто играются голыми фактами, вырванными из контекста, либо фальсификацией.

Чуть дальше Марксу вообще приписывается то, чего он никогда бы в своей жизни сказать не мог:

“Не в экономическом полнокровии капитализма зарыта собака марксистской революции, а в продукте капиталистической экономики – в пролетариате. Это — армия революции и строительный материал нового общества. Готовность этой армии — это и есть предпосылка революции по Марксу”

           Готовность пролетариата – безусловно, важный фактор успеха социалистической революции. Но не нужно впадать в идеализм: социальная революция возникает не в ходе повышения сознания какой-либо социальной группы – это идеалистических подход, голимый идеализм чистой воды. Главная предпосылка революции – противоречие между прогрессивными производственными отношениями и реакционными производительными силами [30]. В данном отрывке вообще приписано Марксу то, что он не один раз опровергал: “Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание” [30].

    “Маркс надеется, что пролетарии используют свою энергию отрицания капитализма [энергия отрицания?] для разрушения этого строя, что автоматически приведет к возникновения нового строя – коммунизма. Но значит ли это, что рабочие сами по себе испытывают стремление именно к коммунизму? Позднее Ленин отметит, что стихийное рабочее движение не вырабатывает социалистической стратегии, идеология социализма привносится в рабочий класс извне, со стороны интеллигенции. Из этого следует, что соответствие социалистической стратегии интересам пролетариата – это теоретическая модель, а не результат эмпирических исследований. К чему же в действительности стремится пролетариат?”

           Очень интересное выражение, “энергия отрицания”. Не стоит применять физический термин “энергия” к социальному процессу, так и ещё в таком ключе. Получается сумбурно и идеалистично… но не суть. Вопрос: откуда т. Шубин взял, что Маркс считал о том, что разрушение капитализма автоматически приведёт к коммунизму? Никакого автоматически не бывает. Весь советские блок – тому пример, как социальная революция была подавлена целым комплексом факторов. Когда бывает автоматически, то это, выражаясь диалектически, необходимость, или закон [31]. Нет такого закона, который гласил бы о том, что любая революция, бунт или восстание при капитализме приведёт к коммунизму – в такого рода исторических процессах велика роль исторической случайности. Опять же, XX век тому пример.

           Другой вопрос – стремятся ли рабочие именно к коммунизму? Разумеется, нет. Но все рабочие стремятся к самодостаточности: либо в рамках себя любимого (если господствует индивидуалистическое мелкобуржуазное сознание), либо для своего маленького коллектива, либо для всего класса в целом. Высшая же самодостаточность пролетариата – требование смены всей системы. Всё дело в уровне сознательности рабочих. При высшей степени сознательности рабочих они автоматически сами приходят к социалистическому укладу: Парижская Коммуна тому пример – без какой-либо революционной партии была построена полноценная диктатура пролетариата. Позже – конец Первой Мировой войны: в ряде стран Восточной Европы образовывались советы – прообраз социалистической власти, диктатуры пролетариата (в РИ так и ещё раньше – при Первой русской революции). И, опять же, советы эти образовывались стихийно – зачастую без помощи партии. То есть, рабочие, без толчка извне самоорганизовывались в структуры – советы, являющиеся той самой сущностью, которая будет лежать в основе социалистического уклада, в основе диктатуры пролетариата. Для этого было необходима лишь должная осознанность рабочих как класса, чтобы началась самоорганизация в советы – не будь этой сознательности, рабочие остановились бы, не дойдя до советов. И, как раз, роль партии – довести политическую революцию до непрерывности: чтобы рабочие не остановились на экономических требованиях, чтобы началась “советизация” и т.п.

“Эмоционально раздавая оценки участникам событий и абстрагируясь от некоторых важных обстоятельств, не важных с точки зрения его схемы, Маркс предлагает внутренне непротиворечивую картину развития революционного процесса от буржуазных задач к грани пролетарской стадии”

           При прочтении работы иногда кажется, что не Маркс руководствуется эмоциями, а, как-раз, т. Шубин. К чему в статье, опубликованной в научном журнале, такого рода обвинения? Допустим, важно другое. Возвращаясь к диалектике: взаимодействие противоречий внутри сущности и есть развитие. Как только противоречия исчезнут, как только теория в сущности станет непротиворечивой, её развитие исчезнет, а это значит только одно из двух: либо теория в корне была неправильной и пришла к состоянию абсолютной истины (чего для относительной истины быть не может априори), либо теория дошла до своего совершенства в той форме, в которой она была.

           Иными словами: была бы теория Маркса непротиворечивой, он должен был бы остановиться – прекратить писать труды и работы по своей теории, так как она уже непротиворечива, а значит верна. Но, как бы не так: т. Шубин чуть позже возьмёт во внимание, что в теории Маркса всё-таки были противоречия, которые потом будет тщательно заштриховывать Энгельс – это значит, что теория всё-ещё развивается, что она не дошла до предела своих внутренних ресурсов, что внутренние противоречия не иссякли. Более того, если бы эти противоречия иссякли бы, не было бы как теоретиков ни Ленина, ни Сталина, ни Мао, ни учёных, просто пользующихся методологией Маркса. Это значит, повторюсь, что теория до сих пор развивается.

           А вот одно из действительных противоречий (как это преподносит автор), имеющееся в теории Маркса – неполноценность формационного подхода по отношению к анализу древних обществ. Всё дело в несостоятельности категории “рабовладельческая ОЭФ (общественно-экономическая формация)”, которая по своей сути должна описывать стадию развития любого общества до так называемой феодальной ОЭФ. Характеризуется рабовладельческая ОЭФ, само собой, способом производства, который определяется характерным наличием рабов как класса, способного привносить большой вклад в хозяйство того или иного государства (города-государства, племени или общины). Т. Шубин обращает внимание на один интересный факт относительно тех времен: главная проблема рабовладельческой ОЭФ в том, что рабы, являющиеся социальным базисом Р-ОЭФ, не составляли большинства населения, при том, что Р-ОЭФ как-раз характеризуется способом производства, основанном на использовании рабского труда.

“Но ни в одной стране древности рабы не составляли большинства населения (применительно даже к «самой рабовладельческой» Греции это признают и сторонники концепции рабовладельческого способа производства, а относительно стран Древнего Востока этот факт уже не вызывает никаких сомнений)”

           Более того, т. Шубин справедливо (на первый взгляд) обращает внимание на ещё один момент, где Р-ОЭФ “даёт сбой” – сильное отличие азиатских (и ближнеазиатских) и европейских обществ древности.

    “Отталкиваясь от смоделированной им формации капитализма, Маркс пунктирно намечает остальные фазы. До капитализма – феодализм. А до этого? Тут сложнее. Уж больно непохожи античные общества Греции и Рима и азиатские деспотии Месопотамии и Египта. Маркс пытается решить эту проблему с помощью идеи двух параллельных форм собственности и, следовательно, формаций, вырастающих из первобытного коммунизма – азиатской и античной”

           Тезис о недостаточном количестве рабов при “рабовладельческой” формации, конечно, на первый взгляд может служить доказательством “несостоятельности” формационной теории как минимум в контексте анализа древних обществ. Однако, давайте углубимся в формационную теорию совсем немного, чтобы понять, что данный тезис не несёт в себе никакой доказательной силы.

           Социальный класс, определяемый своим отношениям к средствам производства, является отражением производственных отношений, имеющихся в обществе. Давайте обратимся к удобной схеме общественно-экономической формации [9], дабы понять форму общественно-экономической структуры.

Способ производства, обретающий своё содержание и форму из известных на момент времени производительных сил и производственных отношений. Экономическое состояние общества определяется материальными составляющими – имеющимся уровнем научно-технического прогресса в области ведения хозяйства, степень развитости средств производства, и способом владения и использования средствами производства – отношениями производства и распределения. Когда развиваются средства производства и способы их использования, соответственно изменяются и социальные отношения, и социальные группы, принимающие участие в этих социальных отношениях.

           Представим, например, СССР 30х годов. Производственные отношения в сельском хозяйстве представляют из себя отношения с государственной или коллективной собственностью на землю и орудия труда – отношения с землёй и определяют социальную группу “крестьянство”: технические новшества не внедряются в сельское хозяйство на том уровне, чтобы ликвидировать крестьянство как класс, поэтому крестьянство как класс существует в государстве, которое уже провело форсированную индустриализацию, обрело индустриальную базу и ставит своей задачей социалистическое строительство. Крестьянство – класс, господствующий в производстве при феодальных отношениях, однако этот факт не позволяет сказать, что в СССР был феодализм. В СССР был пролетарский госкапитализм (сошлёмся на Ленина) [32]. Одного социального состояния общества недостаточно, чтобы определить способ производство, необходим комплексный анализ – исследование средств производства, анализ НТП в хозяйственной жизни, анализ отношений обмена, производства и распределения и т.д. и т.п.

           Вернёмся к тезису о рабах при рабовладении. Да, рабы не составляли большинства населения. Количество рабов в Афинах при Перикле было в 2 раза меньше общего числа свободных граждан [33]. Однако, позволяет ли нам это сказать, что Афины не были рабовладельческими? Нет.

           Состояние способа производства материальных благ определило социальный состав Афин: по своей форме (состоянию средств производства, имеющимся орудиям и средствам труда) и по своему содержанию (производственным отношениям) рабы и частная собственность на людей (что и определяет рабов как класс) имели место в экономике – хозяйство своей частью (разумеется, не полностью) было основано на рабах и частной собственности на людей – античной собственности, если говорим про те же Афины. Да, рабы не составляли большинства, но на них держались ключевые сектора экономики: строительство городов (а это было ключевым занятием для древних обществ) и фактическая трудовая армия. Были в зародыше и феодальные, и капиталистические отношения: люди могли арендовать землю и работать на ней, что позже станем главенствующим производственным отношением, определяющим феодальные отношения; также люди могли трудиться как ремесленник или, например, прийти и за вознаграждение “вскопать огород” какому-либо землевладельцу – вот, капиталистические отношения – человек продал свою рабочую силу и получил за это, например, денежное вознаграждение. Однако такого рода отношения в тех же Афинах не были главенствующими, поэтому это не позволяет обособить таких “древнеафинских пролетариев” как класс, пока ещё они – класс-в-себе. А вот античные отношения собственности были главенствующими, что, во-первых, определяло рабов как класс (да, не составляющий большинства, но составляющий ключевой сектор хозяйства), и, во-вторых, определило главенствующий способ производства – античный, или же рабовладельческий.

А что по второму тезису? Что ж, дискуссия об азиатском способе производства (АСП) – довольно длительный и сложный процесс. О самом АСП у Маркса напрямую речь велась лишь единожды – в предисловии к работе “К критике политической экономии”: “Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления. В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации” [34]. Больше ни у Маркса, ни у Энгельса это понятие (АСП) не упоминалось. Было лишь немного упоминаний во время их переписки, где они пытались понять основную причину становления того экономического и политического состояния восточных обществ. Главная экономическая особенность АСП по Марксу – отсутствие частной собственности на землю, главная политическая – сильная деспотичная власть централизованного государства [35].

           Одной из главных причин Энгельс обозначил географические и климатические особенности восточного региона: обширные территории, зачастую – засушливый климат и необходимость сильного надзора за урожаем, использование технологичной системы орошения, которое можно осуществить с помощью высокоцентрализованного государственного аппарата [36].

           Применяя принципы исторического материализма и экономического детерминизма к анализу древних восточных обществ, Маркс и Энгельс так и не смогли дать полноценного ответа на вопрос о том, что же там было – рабовладение, феодальные или капиталистические отношения. На лицо – явное отсутствие классового деления как такового, поделить общество по принципу отношения к средствам производства было довольно трудно: в основе производства – крестьянская община и общей землёй, в основе учёта и распределения – централизованное государство. Хоть рабство в определённой форме существовало, например, в том же самом Китае [37], экономика на них не строилась. Земля была либо в общинной, либо в государственной собственности – частный сектор был мал. Торговые, ростовщические или, одним словом, любого рода капиталистические отношения были в зародыше.

Какую роль тут играло государство? Инструмент в руках правящего класса? Но анализ социальной стратификации не мог дать однозначного ответа о том, кто был главенствующим классом. На лицо – сильный бюрократический аппарат, фактически и являющийся эксплуататором. Но такого рода рассуждения могут привести к мысли, что государство может являться эксплуатирующим субъектом как таковым, без какого-либо класса во главе – как, например, говорят анархисты. По сути, Маркс и Энгельс так и оставили вопрос об АСП потомкам.

Далее этим вопросом занимался Плеханов, ещё сильнее сделавший упор на географический контекст восточных регионов, за что его потом сильно критиковали как марксисты, так и советские историки-востоковеды. В начале 20х годов XX века началась крупная дискуссия по поводу АСП. Произошло это на фоне разгорающегося внутреннего конфликта в Китае, чёткую позицию по которому нужно было иметь Коминтерну. Для Китая вопрос об АСП был ключевым. Необходимо было решить – какой всё-таки строй был в том регионе, ведь от этого решалась политическая и экономическая программа КПК: по АСП земля уже национализирована и находится либо в коллективной, либо в государственной собственности – это противоречило лозунгу о необходимой национализации земли, которая уже “национализирована” [38].

По своим масштабам дискуссия по поводу АСП была грандиозной: свою позицию по восточному региону высказали практически все партдеятели, принимали участие десятки историков и востоковедов. Фактически, дискуссия в СССР прекратилась в 1937 году. Угадайте, с чем это связано? Большой Террор. Практически все участники дискуссии были репрессированы (как сторонники АСП, так и его противники). На официальное “научное вооружение” была взята “пятичленка” академика В. Струве: известная всем последовательность первобытнообщинный строй – рабовладение – феодализм – капитализм – коммунизм.

Вопрос об АСП так и не был закрыт окончательно, он остался открытым и по сей день, о чём говорят и спорадически появляющиеся в научном сообществе работы, посвящённые проблеме исследования производственных отношений в восточном секторе.

Этот вопрос – невероятно сложная тема, в рассуждении о которой участвовали историки, востоковеды и академики с мировым уровнем. Однако, т. Шубину достаточно без ссылок, без дополнительных пояснений дать несколько колких обвинений Марксу в вопросе АСП.

Во-первых, о самой сущности АСП. Во время первой академической дискуссии молодой востоковед Евгений Иолк, являющийся, к слову, противником теории АСП, обратив внимание на один малозаметный момент, из-за которого произошло крупное непонимание, выродившееся в саму дискуссию. Иолк решил сравнить русский перевод “Предисловия” с его оригиналом на немецком. В своей работе “К вопросу об “азиатском” способе производства” он, критикуя книгу историка Мадьяра “Экономика сельского хозяйства в Китае”, заметил, что:

1. Имеется неточность в переводе работы Маркса.
2. Маркс использовал словосочетание “способ производства” в двух значениях.

           Давайте разберёмся. Как выглядит фраза Маркса в русском переводе: “ В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации”. Маркс говорит о том, что имеются азиатский, античный, феодальный и капиталистический способы производства. Способы производства перечисляются в единственном числе. Однако, обратимся к оригиналу: “In großen Umrissen können asiatische, antike, feudale und modern bürgerliche Produktionsweisen als progressive Epochen der ökonomischen Gesellschaftsformation bezeichnet werden”. Слово “Produktionsweisen” – способы производства – также стоит во множественном числе, однако перечисленные способы производства – asiatische, antike, feudale und modern bürgerliche – тоже употреблены во множественных числах. Иными словами, дословный перевод выглядит так: “В общих чертах, азиатские, античные, феодальные и современные, буржуазные, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации”. Маркс имел ввиду множество азиатских, античных и т.д. способов производства. Да, впоследствии в его рассуждениях в переписке с Энгельсом они рассуждали о совокупном востоке, но как о способе производства Маркс в “Предисловии” рассуждал о множестве этих способов. “В общих чертах, — пишет там Маркс, — азиатские, античные, феодальные и современно-буржуазные способы производства могут быть рассматриваемы как прогрессивные эпохи экономической формации общества. Сторонники «азиатского» способа производства исходят из неправильного русского перевода «Предисловия», преподносящего нам вместо «азиатские и т. д. способы производства»—”азиатский способ производства” [39].

           Более того, в поздних работах Маркс использовал словосочетание “способ производства” не как характеристику общественно-экономического состояния социума, а как общественно-техническое состояние труда. Самый наглядный пример – “Капитал”: мануфактурный способ производства, крупно-машинный способ производства и т.д.

           Иными словами, вопрос об АСП в своей основе имеет неточность, из-за которой все дискуссии и пошли. Но, что т. Шубин выводит из того, что дискуссия закончилась репрессиями со стороны власти?

    “Во-первых, утверждение о том, что государственная корпорация может быть эксплуататором сама по себе, а не как проводник воли какого-то иного класса, могло навести на мысль, что в СССР создано эксплуататорское общество с господствующим классом в лице государственной бюрократии. Во-вторых, предложение выделить две формации, существующие параллельно, а не последовательно, опиралось на богатый фактический материал о культурно-географических различиях стран Востока и Запада. Бросалась в глаза недооценка официальной идеологией местных особенностей, которые нивелировались формационной теорией. От теории отдельного «азиатского» способа производства – один шаг к цивилизационной теории, противостоящей стадиальному (в частности – формационному) подходу к общественному развитию (и также к обнаружению черт азиатского способа производства в СССР)”

           Для начала о самом факте репрессий. Дискуссия велась в очень нестабильное время: НЭП, партийная борьба за власть, нестабильность в Коминтерне и вопрос о характере революции в Китае.

           Я сейчас не собираюсь оправдывать репрессии, защищать их. Да, ликвидация практически всех историков и академиков, участвовавших в дискуссии – нонсенс. Однако, т. Шубин приписывает 2 второстепенных факта как основные причины этих репрессий.

           “утверждение о том, что государственная корпорация может быть эксплуататором сама по себе, а не как проводник воли какого-то иного класса, могло навести на мысль, что в СССР создано эксплуататорское общество с господствующим классом в лице государственной бюрократии” известно было и до самой дискуссии. Ленин в работе “Грозящая катастрофа и как с ней бороться” писал о том, что социализм – “ближайший шаг вперёд” от государственной капиталистической монополии [40]. Более того, не скрывался и тот факт, что государство само-по-себе – инструмент насилия, даже в руках пролетариата или его авангарда – партии. И, пока не будет уничтожено это государство, органы насилия и эксплуатации никуда не исчезнут. Репрессировать академиков, которые могли бы прийти в ходе дискуссии к выводу, давно уже появлявшемуся в марксистских текстах, было бы… глупо?

           Уход к цивилизационному подходу тоже не представлялся бы возможным. СССР – страна, где восторжествовала марксистская теория, исследовавшая общество в его развитии, в закономерном стадиальном развитии. Появление людей, придерживавшихся цивилизационного подхода в принципе не представлялось бы возможным в больших количествах, исходя из условий жизни и государственной пропаганды (не будем забывать и о ней). “Истина всегда конкретна”: исследование местных специфик при анализе общества – как-бы не противоречит стадиальному подходу. Суть стадиальной методологии к исследованию социума – выявление общих законов развития общества. Экономический детерминизм как один из этих законов осуществляется в конкретных условиях, видоизменяется по форме, но остаётся в своей сущности тем же. Исследование местной специфики конкретизирует истину, а не изменяет её, исходя из метода исследования.

После капитализма: Маркс и Бакунин.

    “Суть марксистской модели будущего общества – централизованная экономика, работающая по единому плану. Своего рода мировая фабрика с единым правлением, которое выбирается рабочими для общего блага”

           Судя по тому, что т. Шубин говорит во втором предложении – “мировая фабрика”, он имеет ввиду уже устоявшийся мировой строй после мировой революции – коммунизм. При отмирании государства и обобществлении средств производства планета и в правду будет играть роль “мировой фабрики”, так и есть. Однако, от автора есть 2 уточнения, по факту противоречащие основной позиции марксистов, которые автор же им и приписывает.

           Во-первых, “централизованная экономика, работающая по единому плану”, не суть – модель коммунистического мирового строя, о котором т. Шубин говорит в следующем предложении, а экономическая модель социализма, то есть переходной фазой от капитализма к коммунизму. Стоит признать, что экономическая составляющая коммунистического общества у марксистов в правду не проработана от слова совсем, но и на это есть свои причины – это дело далёкого будущего, дело будущих поколений, для начала нужно до социализма хотя бы дойти. Коммунизм есть мировое явление [41], и, в современных условиях, НТП развился настолько, что вычислительные мощности ЭВМ способны эффективно вычислять централизованный план в масштабах всей планеты [42]. Но, при этом компьютеры эффективно работают и в децентрализованных сетях, даже в мировых масштабах, например, Интернет. Орудия труда развились настолько, что уже сейчас коммунизм осуществим как при централизованной, так и при децентрализованной мировой экономической системе, автоматизированной и компьютеризированной. Централизованная модель была эффективной в тех условиях, в которых действовали марксисты прошлого. Кто знает, может децентрализованная система может быть осуществлена уже сейчас?

           Другое – действительно ли будет единое правление? Если оно и будет, то основано будет лишь на основе коллективного субъекта, так как централизованных государств как таковых уже не будет. Может, будет избран временный совет, может, будут ограниченные императивным мандатом делегаты-должностные лица, которые будут выбраны коллективно для решения какой-либо задачи. Почему именно “единое правление”? Опять приписывается то, чего и не имелось ввиду.

    “Главная иллюзия марксизма — временный характер диктатуры, которая взялась управлять всем хозяйством страны: «Марксисты… утешают мыслью, что эта диктатура будет временная, короткая. Они говорят, что единственной заботой и целью ее будет образовать и поднять народ как экономически, так и политически до такой ступени, что управление скоро сделается ненужным, и государство, утратив политический характер, обратится само собой в совершенно свободную организацию интересов и общин…». Марксисты при этом забывают опыт истории, который показывает – любая правящая элита защищает свои привилегии”

           Ссылкой на Бакунина т. Шубин ещё раз подтверждает тезис о том, что взгляд на Маркса происходит не со стороны “простого историка”, а как историка анархиста.

           Временной диктатура пролетариата должна быть до тех пор, пока не будут ликвидированы все внешние угрозы. Опыт XX века показывает, что бывает со всеми коммунистическими и анархическими движениями. Во-первых, это внутренняя буржуазия и правительство, противостоящее любым попыткам установления народовластия (будь то при коммунистах, будь то при анархистах). Во-вторых, это, признаемся, чуть ли не идеальная работа НАТОвских спецслужб, которые, мало того, что способны устранить любой социалистический режим, устроив там переворот, так ещё и борются с революционерами других стран ещё на этапах подготовки и активной фазы борьбы: история Сендеро Луминосо, где, по факту, ЦРУ и USAID устраивали продажу страны, этнические чистки, перевороты и финансирование и постоянную помощь властям в борьбе с Сияющем Путём и MRTA [43]; операции “Кондор”, “Гладио”, PROFUNC и т.д. и т.п.

           Да, я не утверждаю, что анархия невозможна. Наоборот, как говорил Кропоткин: “Анархия без коммунизма – разруха, коммунизм без анархии – диктатура”. Анархия – свойство коммунистического уклада. Однако, не надо вдаваться в крайности: любое революционное левое движение, будь то анархическое или коммунистическое, будет давиться, причём давиться сильно. Диктатура пролетариата необходима на раннем этапе коммунистического строительства.

           И, к слову, марксисты не забывают, что правящие элиты защищают свои богатства. К чему опять приписывать марксистам то, чего они не говорили? Маркс не сильно вдавался в форму диктатуры пролетариата, в отличие от Ленина, который в ряде работ описывал диктатуру пролетариата, как она должна строиться и выглядеть. Мол, и чинуши З/П получают не выше З/П рабочего, и армия сливается с обществом, и власть строится на основе коллективного субъекта и делегатов с императивным мандатом – делегаты и советы критикуются анархистами, что ли? Как упоминалось ранее, государство имеется в виду как “организованный в господствующий класс пролетариат”. Слово “государство” при диктатуре пролетариата фиктивно. Централизация происходит на основе коллективного субъекта, а не отдельных личностей. Марксистами предложены многие методы по нивелированию проблемы застоя кадров: это и сменяемость должностных лиц, и императивный мандат у делегатов, и партмаксимум, и расстре…

    “Бакунин вскрывает недемократичность любого государства, как марксистского, так и нет: «всякое государство… даже самое республиканское и демократическое, даже мнимо-народное государство, задуманное господином Марксом, в сущности своей не представляет ничего иного, кроме управления массами сверху вниз посредством интеллигентного и потому самого привилегированного меньшинства, будто бы лучше разумеющего настоящие интересы народа, чем сам народ»”

           Ещё раз повторюсь: марксисты так же, как и анархисты желают безгосударственного общества, только достигается это общество другим методом. Марксисты не отрицают того, что государство – институт насилия и принуждения. Государство используется как инструмент в руках пролетариата. Более того, используется не государство как таковое, а отдельные его институты и формы, не как единое целое. А то, что используется – видоизменяется. На то это уже и не государство, а “полугосударство”. Это полугосударство, опять же, ранее это уже говорилось, становится большой фабрикой, единым синдикатом рабочих [44]. Откровение т. Шубина “Государственный «социализм» оборачивается сверхмонополистическим аналогом капитализма” – не откровение.

           Секрет успеха школы Маркса.

           Секрет успеха школы Маркса строится на том, что теория, изложенная в ряде трудов рядом теоретиков, видоизменявшаяся и подстраивавшаяся под определённые условия, смогла верно отразить реальность и примениться на практике. “Практика – критерий истины”. Достижения Маркса в области социальных наук были оформлены в чёткую экономическую и политическую программу, воплощённую в жизнь в ряде стран и изменившую мир полностью.

           Даже антимарксисты, буржуазные учёные, признают за Марксом заслугу если не разработки верной коммунистической теории, то точно отдельных методологических и научных концепций.

           “Ни одно социальное движение, социалистическое течение не имело в этот момент такой научной школы” – скажет нам т. Шубин. “Марксизм впервые оправдал свое самоназвание «научный социализм», над которым издевался Бакунин” – в начале статьи, иронизируя, он обзывал марксизм “научным утопизмом”, а сейчас вынужден сказать обратное.

           Любая критика важна. В данной работе было рассмотрено мнение и критика на Карла Маркса от доктора исторических наук, анархиста, товарища Шубина Александра Владленовича. Я углядел как ряд довольно несуразных тезисов, возникающих либо от недостаточного знания марксистской теории, либо от натягивания совы на глобус, но при этом есть достаточно стройная линия критики Маркса с точки зрения анархизма, имеется чётки взгляд на трансформацию теории Маркса во времени. Кстати, именно последнего не хватает современным марксистам – они не обладают пониманием того, что теории и взглядам отдельных лиц свойственно трансформироваться от определённых условий.

           Стоит повторить одну мысль: критика и самокритика – залог развития теории и коллектива. Критика и самокритика должны быть объективным свойством левого движения. Это была моя критика. Быть может, через время я угляжу ошибки в ней и напишу самокритику. Если ошибки и есть – моя задача их увидеть и исправить, задача же других – найти мои ошибки и раскритиковать их.

              Источники:

1. “Диалектический материализм”. Академия наук СССР, под общей редакцией Г. Ф. Александрова, с. 17.
2. “Революционный катехизис”. Михаил Бакунин.
3. Полное собрание сочинений Карла Маркса и Фридриха Энгельса. “К критике политической экономии” Т.13, с.491.
4. Полное собрание сочинения Ленина. “Государство и Революция” Т.5, с.18.
5. “Вопросы ленинизма”. И. В. Сталин. С. 578.
6. Избранные произведения. Мао Цзэдун. Т.2. “Относительно противоречия”.
7. Шубин А.В. “Карл Маркс: взгляд историка из XXI века” // Историческая экспертиза. 2018, №3(16). С. 157-177.
8. Избранные произведения Мао Цзэдуна. Т.3. “Служить народу”
9. “Политическая экономия”. Учебник для школ основ марксизма-ленинизма. Изд. 3-е. М., Политиздат, 1971. с.19.
10. “Письмо Й. Блоху”. Фридрих Энгельс, 21-22 августа 1890.
11. “Большевик“, 1947, N 3, 23 февраля 1946 года, Иосиф Сталин.
12. Избранные произведения. Мао Цзэдун. “Относительно практики”
13. Полное собрание сочинений. В. Ленин. Т. 18. “Материализм и эмпириокритицизм”. с. 182.
14. Избранные произведения. Мао Цзэдун. “Относительно практики”
15. Полное собрание сочинений. Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Т.20. “Анти-Дюринг”. с. 142.
16. “Философия”. А. Г. Спиркин.  с.412.
17. Khilnani, Sunil. French Marxism — existentialism to structuralism // Terence Ball, Richard Bellamy (eds.) The Cambridge History of Twentieth-Century Political Thought. — Cambridge: Cambridge University Press, 2008. — Vol. 6. — P. 314—315.
18. “Манифест”. Толковый словарь Ефремовой.
19. “Экономическо-философские рукописи”. Карл Маркс. 1844. Отчуждённый труд.
20. Полное собрание сочинений. Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Т.3. “Немецкая идеология”. с.32.
21. Там же. Т.4. “Принципы коммунизма”. с. 330.
22. Там же. Т.16. “Письмо Б. Швейцеру” с. 26.
23. “Утопия”. Большая советская энциклопедия.
24. Там же. Т. 4. “Манифест коммунистической партии” с.446.
25. Там же. Т. 17. “Первый набросок – Коммуна” с. 556.
26. Полное собрание сочинений. В. Ленин. Т. 33. “Государство и революция”. с. 18.
27. Там же. Т. 33. “Марксизм о государстве”. с. 230.
28. Там же. Т. 33. “Государство и революция”. с. 97.
29. Полное собрание сочинений. Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Т.4. “Принципы коммунизма”. с.334.
30. Там же. Т. 13. “К критике политической экономии”. с.7.
31. “Диалектический материализм”. Академия наук СССР, под общей редакцией Г. Ф. Александрова, с. 50.
32. Полное собрание сочинений. В. Ленин. Т. 36. “О “левом” ребячестве и о мелкобуржуазности”. с. 302.
33. “А. И. Доватур. Рабство в Аттике”. Глава II: Рабство в Аттике в V в. До Н. Э. Количество рабов в Афинах
34. Полное собрание сочинений Карла Маркса и Фридриха Энгельса. “К критике политической экономии” Т.13, с.7.
35. Там же. Т. 28. Маркс – Энгельсу. с. 215.
36. Там же. Т. 28. Энгельс – Марксу. с. 221.
37. Историческая энциклопедия мирового рабства, стр. 145.
38. Миф П. А. “Аграрный вопрос на VI съезде Коммунистической партии Китая // Коммунистический Интернационал” — 1928. — № 43. С. 40-42.
39. Под знаменем марксизма. №3. 1931. “К вопросе об “азиатском” способе производства”. Е. Иолк.
40. Полное собрание сочинений. В. Ленин. Т. 34. “Грозящая катастрофа и как с ней бороться”. с. 191-192.
41. “Экономическо-философские рукописи”. К. Маркс. Коммунизм.
42. “Социализм стал возможен”. Анатолий Вассерман. https://www.youtube.com/watch?v=_5s-Dygr4GE
43. “Про уродов и людей: история Sendero Luminoso”. НТ.
44. Полное собрание сочинений. В. Ленин. Т. 33. “Государство и революция”. с. 97.